Дмитрий М. Эпштейн
Четверть века назад, 16 сентября 1977 года, трагически оборвалась жизнь самого настоящего, не сказочного эльфа – Марка Болана.
Наверное, так и должно было случиться. Старых эльфов не бывает – им самой природой дарована вечная молодость. Но Марк не был рожден эльфом – он им стал. И потому должен был уйти молодым. В тридцать лет, в расцвете сил – и потому вместо приходящегося на июль пятидесятипятилетнего юбилея поклонники Болана вынуждены отмечать годовщину гибели своего кумира.
Наверное, так и должно было случиться. Именно тогда, в 1977-м, когда по Альбиону бродили орды злых орков. Панк, отрицавший существование не только будущего, но и прошлого, просто не оставлял место сказочной доброте, сквозившей из песен Марка. Зло лишает доброту сил, а эльфы черпают силы в природе. Они живут на деревьях – и потому к дереву устремилась машина Марка в ту роковую пятницу. В пятницу – сказочный день. Управлявшая автомобилем жена Болана, Глория Джонс, выжила – но не Марк. Его время вышло.
Хотя чувствовал ли он когда-нибудь это время своим? Что он имел в виду, говоря “Нес мой чистый народ в волосах небосвод, но свет звезд на бровях он приемлет сейчас”? О каком народе шла речь? Наверняка не о том, к которому Марк Фельд относился по праву рождения, ибо пластинки Болана, выходящие в серии “Великие еврейские музыканты”, вызывают ощущение абсурдности – хотя сам Марк абсурд любил и наполнял им свои стихи. Настоящим английским абсурдом, позволившим Болану считать себя рок-поэтом и равными себе признавать только Леннона и Дилана, – их он умудрился упомянуть в песне “Ballrooms Of Mars”, притом что о реальном мире никогда не пел. Его Металлический Гуру жил в “серебра саблезубой ночи”, да и вся музыка Марка была ночной – как любимые им толкиновские пейзажи, даже средь бела дня омраченные огненными тенями Мордора.
Но, обитая в некоем параллельном измерении, миниатюрный человек с каштановыми локонами, был властелином своего времени. Все-таки своего – потому что Болан кроил его под себя. В пятнадцать лет он уже прославился на весь Лондон благодаря своей манере одеваться, не прошедшей незамеченной модельными агентствами. Его выводило из себя то, что на момент выхода очередного номера журнала с его фотографией на обложке запечатленные на пленке наряды уже морально устаревали, однако будучи законодателем мод, стилягой-модом Марк не был. Более того, к модам он относился с презрением. “В юности вся моя философия сводилась к тому, что человек является формой искусства, – вот откуда началось перерождение в эльфа. – Я живу своей фантазией. Аз есмь то, о чем я писал в старых альбомах”.
А писал он о друидах, единорогах и кудесниках. Он сотворил миф о Чародее, учеником которого якобы стал во время путешествия в Париж. И неважно, существовал ли на самом деле старик с бородою из звезд, главное – юный щеголь превратился в неземное существо, обладающее потаенным знанием. Гордым знанием, пришедшим из седого прошлого, – потому-то Марк и назвал созданный им с позаимствовавшим имя у хоббита Стивом Перегрином-Туком акустический дуэт Tyrannosaurus Rex. Добрым знанием, столь притягательным для искавшего идеалы народца хиппи. Только вот, готовя в 1966-м для нарождающихся детей-цветов терпкое блюдо под названием “Hippy Gumbo”, сам Болан хиппи не был. Скорее наоборот – недаром он, эдакий мальчик-колокольчик с вибрирующим голосом, полгода провел в составе John’s Children, коллектива, еще более доблестно, нежели The Who, громившего на сцене свои инструменты и аппаратуру, – по крайней мере Пит Тауншенд, в отличие от Марка, не додумался сечь гитару тяжелой цепью.
Цепь эта парадоксальнейшим образом связала Болана с появившимися десятилетием позже панками. Он словно чувствовал, что в 1976 году пришла пора перевернуть еще одну страницу и право сделать это не желал уступать никому. Марк, ярчайшая фигура столь презираемого новым, злым народцем глэм-рока с его расшитым блесками костюмами и искрящейся веселыми пузырьками музыкой, – вдруг приглашает к себе в турне колючих The Damned! Причем не просто приглашает, а оплачивает их гастрольные расходы! Не стоит удивляться – эльф почувствовал, откуда дует свежий ветер.
Уж это он умел. На заре семидесятых, как только море хиппи начало превращаться в гнилостное болото, Болан уже проделывал этот трюк, уже вытягивал из своей волшебной шляпы незапятнанные следами свободной любви, чистые в своей сексуальной индивидуальности рок-н-ролл и блюз и обертывал риффы Чака Берри и Бо Диддли в привлекательную поп-оболочку. Недаром сокращенный в названии Tyrannosaurus Rex вырос до полнокровного электрического ансамбля и превратился в T.Rex, породив подобное битломании явление “тирекстаза”. А Марк перевоплотился еще раз – в эльфа городского. Эльфа многоликого: “20th Century Boy”, “Electric Warrior”, “The Groover” – это все он. Тексты песен упростились и граничили бы с порнографией, не измени Болан населявшие их образы и не приспособь волшебных существ к городской жизни – так, в “One-Inch Rock” его эльф встречал Жидкую Поэтессу, и она заточала его в консервную банку.
И вот из этой-то банки выхода не было – с вершины можно только либо спуститься, либо вознестись в небеса. Марку не хотелось ни того, ни другого – в серебряной вышине сиял ядовитый Зигги Звездная-Пыль, а путь вниз противоречил всей его натуре. Болану ни к чему были звезды на бровях – он еще носил небосвод в своих непокорных кудрях, – а потому та самая натура, природа раскрыла для него иные двери. И подарила вечную эльфийскую молодость.
