Дмитрий М. Эпштейн
Полтора года назад тихо угас Фред Нил. Его смерть удивила многих – не потому, что артист был молод, ибо молод он не был, а потому, что многие считали Нила ушедшим в мир иной давным-давно. Много лет назад он и в самом деле ушел в иной мир, после того как запустил на орбиту юного Дилана и написал песню, любимую миллионами.
Успеха Нил боялся, как огня. Он мало выступал, мало записывался и единственное интервью дал в далеком 1966-м – Фред всегда предпочитал жить погруженным в свой внутренний мир, нежели распахнуть себя навстречу миру внешнему. А потому о жизни его известно очень и очень немного – не странно ли, когда речь идет о нашем современнике? Одни утверждали, что самое непосредственное отношение к рождению Нила имел легендарный фолк-певец Джимми Роджерс, другие – что своим уникальным голосом, сочнейшим баритоном, Фред обязан чернокожим предкам. Но нет – отец будущего артиста, появившегося на свет в 1937 году, путешествовал по американскому Югу, изготавливая и настраивая традиционные для пабов и салунов музыкальные автоматы. От него мальчик и унаследовал любовь к музыке и путешествиям и, в семь лет взяв в руки гитару, не расставался с ней на протяжении всей жизни.
А самостоятельную жизнь паренек начал рано – он ушел из дому в тринадцатилетнем возрасте. К этому времени Нил, очарованный популярным кантри-шоу “Grand Ole Opry”, уже написал несколько песен, только контракта в силу своей молодости заключить, разумеется, не мог, и первые произведения под его именем были зарегистрированы в 1956-м, когда Фред осел в Мемфисе, где свел знакомство с Отисом Блэкуэллом, сочинившим немало ударных композиций для Элвиса, и Сэмом Филлипсом, на фирме которого, Sun, Пресли начинал свою карьеру. Однако слишком уж тесно было на Юге – кроме Короля там правили, из белых, Джерри Ли Льюис, Карл Перкинс и Бадди Холли, – так что ловить удачу, по совету исполнявшего его песню “Come Back Baby” Бадди, Нил отправился на Север, в Нью-Йорк.
Но удача не ловилась, и несколько выпущенных молодым артистом синглов слушатели проигнорировали, а потому Фред подрабатывал сессионным гитаристом, хотя доход от этого занятия был таким, что парню приходилось ночевать в Центральном парке, – вот он в 1961-м и перебрался в относительно дешевый район Гринвич-Вилледж. Богемное местечко приняло новичка с распростертыми объятиями, и вскоре Нил стал завсегдатаем заведения под названием “Cafe Wha?”, проводя на сцене намного больше времени, чем в зале. Битники любили фолк, в произведениях южанина прослушивавшийся весьма отчетливо, а необходимую долю блюза в его песни вливала гармошка, на которой наяривал худенький юноша, представлявшийся всем как Боб Дилан. Так или иначе, общение с левонастроенной публикой нимало не сказалось на стремлении певца найти свое место в мире шоу-бизнеса, и Фред продолжал регулярно наведываться в Брилл-билдинг, средоточение крупнейших музыкальных издательств.
В конце концов его свели с автором популярной песенки “Lollipop Lollipop” Беверли Росс, но Беверли наотрез отказывалась работать на пару с Нилом над предложенным им номером “Candy Man” – с ее точки зрения, «конфетная» тема не заслуживала столь пристального внимания, – пока Фред не объяснил, что на студенческом сленге название песни означало сутенера. При таком раскладе сработанный дуэтом хит даже в засахаренном аранжировкой виде удостоился расположения Вилледж – все остальные расхватывали пластинку с записанной Роем Орбисоном композицией, не усматривая в ней никакого подтекста. А автор мелодии в это время сводил с ума посетителей богемных кафе, заканчивая свои с Дино Валенте выступления боевиком Рэя Чарлза “What’d I Say”, – артисты заставляли зал подпевать и уходили с песней через черный ход только для того, чтобы обойти здание и вернуться с тем же напевом на устах черех вход парадный. Точно так же Нил обходил недовольство почитателей традиционного фолка, воротивших носы от стилистического разнообразия материала артиста.
Однако даже они не могли не признать, что Фред великолепно улавливал всеобщее настроение и безупречно передавал его в песнях вроде “Wild Child In A World Of Trouble”, становясь помимо собственного желания рупором поколения, причем на зов этого рупора стягивались как любители хорошей музыки, так и ее исполнители. Одними из первых музыкантов, оценивших талантище Нила, были Винс Мартин – они с Фредом образовали дуэт, – и студент по имени Джон Себастьян, приковавший к себе на улице взгляды певцов благодаря пакету с неимоверным количеством губных гармошек. Партнеры пригласили Себастьяна поиграть с ними – и юноша не просто сразил их наповал, но и притащил с собой приятеля Феликса Паппаларди – вот как стартовали карьеры Феликса, будущего продюсера Cream и Mountain, и Джона, который спустя несколько лет возглавил The Lovin’ Spoonful. Плюс рядом с ними неизменно болтался Дэвид Кросби, вскоре оказавшийся в составе The Byrds. Атмосфера в этой компании царила такая, что ради неформальных выступлений с Нилом джазовый вибрафонист Баззи Линхарт отказался от приглашения знаменитого драматурга Теннесси Уильямса поработать в его театре.
Но какими бы неформальными ни были выступления дуэта Martin & Neil, основатель фирмы грамзаписи Elektra Джек Хольцман и продюсер Пол Ротшильд их, тем не менее, заметили и предложили контракт на запись диска, получившего название “Tear Down The Walls”. Пластинка потребовала от всех немалого терпения, ибо слишком уж полюбивший джазовый подход к делу и боявшийся малейшей коммерциализации музыки Фред постоянно менял аранжировки, сводя Феликса, Джона и Пола с ума. Работа в студии не доставляла ему ни малейшего удовольствия – он предпочитал затянуть, сидя вместе с друзьями в припаркованной у кафе машине какую-нибудь из наиболее личных своих песен, вроде “Doves Of Peace”, – а по ходу дела и сочинить новую. Постепенно артисту разонравилось и выступать: если его не слушали, он не пытался привлечь внимание публики, а делал вид, что порвал струну, и покидал сцену. Разумеется, заработку это не способствовало – как и наркотики, к которым певец пристрастился.
Наркотики, впрочем, способствовали большей открытости Фреда, не давая ему окончательно замкнуться в себе, и помогали выдерживать очередной концерт. Концертным должен был стать второй альбом дуэта Martin & Neil – если бы он только состоялся. Нил попытался снова провернуть трюк с порванной струной, но номер не прошел – Паппаларди выбежал со сцены следом за Фредом, в сердцах схватил его за грудки и пригрозил избить. После чего певец на несколько месяцев пропал, а объявившись, делал вид, что ничего не произошло. И друзья не могли не простить его. Уж таким импульсивным Нил был – настолько импульсивным, что как-то раз, не будучи способным настроить непокорную двенадцатиструнную гитару, разнес ее в щепки, тем самым найдя компромисс со своим абсолютным слухом. Зато прийти к компромиссу с Ротшильдом во время записи первого сольного альбома Фреда “Bleecker & MacDougal” не удавалось никак – и Пол придумал собственный трюк: не давая артисту придумать новую аранжировку, продюсер заявлял, что произошла техническая ошибка, и зная, что Нил ни в жизнь не попросит о новом дубле, выставлял его из студии.
По-другому не получалось, поскольку общаться с певцом становилось все тяжелее. А он сам становился все печальнее – и безысходной печалью открывающая “Bleecker & MacDougal” песня “Blues On The Ceiling” пропитана насквозь. Избавиться от печали в холоде Вилледж нельзя было никак, так что, приобретя у друзей домик во Флориде, Фред перебрался на юг. Там он и нашел любовь всей своей жизни – дельфинов. Певец решил, что сможет найти с ними общий язык при помощи музыки и часами просиживал в дельфинарии, играя уставшим от неволи животным и одновременно освобождаясь от собственной творческой неволи. Но наркотики не ушли в прошлое вместе с нью-йоркской жизнью, хотя Нил возвращался в мегаполис лишь время от времени – чтобы выступить в парочке клубов с программой, в которой смешивались блюз, фолк, джаз и рага, и укрыться в доме друзей от многочисленных поклонников. Однако против искушения подписать договор с компанией Capitol он не устоял.
Тогда-то, во время работы над альбомом “Fred Neil”, изданным в начале 1967 года, и родилась та самая, известная всему миру песня “Everybody’s Talkin'” – правда, многие ее знают по версии, которую Харри Нильсон записал для фильма “Полуночный ковбой”. На той же пластинке приютилась не менее замечательная композиция “The Dolphins” – однако поначалу оценили диск далеко не все, так как поддержать его гастролями Фред, несмотря на увещевания своего менеджера Херби Коэна, отказался наотрез. Заниматься собственной карьерой он не желал, и если выпустить программу “Fred Neil” певец был обязан – деньги на дом во Флориде были получены именно под это обязательство, – то прилагать особые усилия для записи новых песен Нил не намеревался, и очередной альбом, в конце концов получивший название “Sessions”, делался с одного дубля, что только прибавило музыке откровенности. Но коммерческого заряда она не несла ни малейшего. Как того и хотел артист.
И когда в 1969-м, на волне успеха “Полуночного ковбоя” и “Everybody’s Talkin'”, предложения посыпались на Фреда, словно из рога изобилия, он отверг их все – и приглашения на популярнейшие телешоу, и выгоднейшие турне. Певца интересовали лишь две вещи – героин и дельфины, и если от привязанности к первому он через некоторое время избавился, то любовь к очаровательным созданиям – таким же тихим и скромным, как он сам, – Нил пронес через всю оставшуюся жизнь, передав права на посвященную этим животным песню организации, борющейся за то, чтобы дельфинов не держали в неволе. Все его немногочисленные выступления после 1970 года были также благотворительными. Быть артистом Фред больше не хотел.
Последний его альбом, “Other Side Of This Life”, наполовину концертный, наполовину студийный, появился в 1971-м лишь потому, что того требовал контракт, – попытка нарезать несколькими годами позже пластинку чужих песен завершилась ничем. Если не считать одну вечеринку со старыми друзьями в начале восьмидесятых, после 1977 года песни Фреда Нила слышали исключительно его любимые дельфины. На публике он больше не показывался, уйдя в мир иной задолго до смерти…