Дмитрий М. Эпштейн
Что для творца шедевр – благословение или проклятие? Этот вопрос стоило бы задать британскому ансамблю Procol Harum, одну из песен которого мы слышим по радио ежедневно. Благодаря балладе “A Whiter Shade Of Pale” группа прославилась на весь мир – и столкнулась с необходимостью если не превзойти собственный успех, то хотя бы не выглядеть в его свете белее бледного, как пелось в той балладе. Судя по тому, что спустя тридцать с лишним лет после ее издания коллектив все еще существует, решение головоломной задачи его участники все-таки нашли
Кто бы мог подумать, что исполнявшая ритм-энд-блюзовые номера команда из глубинки превратится в ансамбль, который возьмет на вооружение классическую музыку – и увлечется ею настолько, что из зала будут нестись крики: “К черту Моцарта! Давай буги!”? Поначалу The Paramounts – так называлась группа из графства Эссекс – вообще не интересовались европейской музыкой, отдавая предпочтение импорту из-за океана. Впрочем, в этом ребята были не одиноки, точно так же черной музыкой пробавлялись The Rolling Stones. Но The Stones довольно быстро вырвались на большую сцену, а их единомышленникам удача особенно не улыбалась, пусть даже The Paramounts и достался клубный ангажемент, прежде принадлежавший Мику Джаггеру сотоварищи. С всего-навсего тридцать пятым местом, доставшемся дебютной сорокапятке провинциалов “Poison Ivy”, на большее, чем роль аккомпаниаторов певицы Сэнди Шоу, рассчитывать не стоило.
Парни отлично это понимали, и потому гитарист Робин Трауэр принял решение попытать счастья самостоятельно, а поющий пианист Гари Брукер пришел к выводу о том, что пробавляться чужими произведениями до бесконечности нельзя. Мнение Гари разделял и звукоинженер Гай Стивенс, нередко крутивший пластинки на клубных вечеринках. Стивенс и свел Брукера с лондонским поэтом Китом Ридом, который, будучи одаренным пианистом, сам играть не желал, поскольку сочинять стихи нравилось ему намного больше. Правда, пристроить свои произведения в качестве текстов для песен Киту не удавалось, пусть и очень хотелось, – определенный интерес к ним проявил разве что намеревавшийся затеять Traffic Стив Уинвуд, однако знакомство с предводителем The Paramounts оказалось более перспективным. Встретившись в доме Гая, Брукер и Рид моментально нашли общий язык… и название для ансамбля, которому полагалось взрасти на основе их сотрудничества. Нарекли группу Procol Harum – по имени стивенсовского кота. Переводилось имя подходяще: примерно как “не от мира сего”.
Подходяще уже потому, что одним из первых плодов сотрудничества Гари и Кита стала выстроенная на баховской фигуре песня “A Whiter Shade Of Pale”, яркая как по мелодии, так и по тексту, не поддающемуся осмыслению, но явно таящему в себе некий глубинный смысл. Если учесть, что запись этой баллады появилась на свет в мае 1967-го, накануне Лета Любви, когда ключик к любой загадке легко подбирался при помощи LSD, композиция была просто обречена на успех – сингл провел на вершине хит-парада шесть недель кряду, – хотя ее авторы галлюциногенами отнюдь не баловались. У Брукера и так хлопот хватало: Гари нарезал пластинку при помощи нескольких приятелей, в том числе и органиста Мэттью Фишера – сочетание фортепьяно с органом стало “фирменным знаком” Harum, – и теперь нуждался в коллективе, который мог бы предстать перед публикой, а посему призвал на помощь Трауэра и барабанщика The Paramounts Б. Дж. Уилсона.
Робин и Барри – ну не могли же друзья называть Уилсона Б. Дж.! – присоединились к Брукеру, Риду, Фишеру и басисту Дэвиду Найтсу как раз вовремя: от группы срочно требовался второй сингл. Разумеется, сколь бы замечательной песней “Homburg” ни была, с дебютной сорокапяткой тягаться она не могла, хотя и разошлась миллионным тиражом. Вот группе и пришлось хорошенько задуматься над тем, как быть дальше, ведь и выступать-то пока особенно было не с чем. Однако выход первого полновесного альбома, названного просто “Procol Harum”, пришлось отложить до января 1968-го, отнюдь не из-за нехватки материала – вина за то, что диск не вписался в психоделическую струю, лежала на менеджерах, занятых подбором в свою обойму других исполнителей. Худшего времени для выпуска сюрреалистической программы и выбрать нельзя было, поскольку именно в 1968 году началось возвращение популярной музыки к ее рок-н-ролльным корням. И все бы ничего, да квинтет умышленно не включил в альбом ни одного из своих хитов, что вызвало возмущение критиков и непонимание со стороны поклонников, покупать пластинку не спешивших.
Нужно было собраться, и команда изваяла диск, отдававший симфонизмом менее, нежели первый. Однако, несмотря на обманчивую простоту аранжировок, изначальному своему замыслу Брукер с Ридом не изменили, о чем свидетельствовали изданная весной 1968-го песня “Quite Rightly So” с ее искаженными цитатами из “Ромео и Джульетты” Шекспира и вышедший в декабре альбом “Shine On Brightly”. Всю вторую сторону пластинки занимала повышенной загадочности сюита “In Held ‘Twas In I”, название которой было сложено из первых слов пяти ее частей и которая была тепло принята в Штатах, где ансамбль гастролировал достаточно долго. И достаточно успешно – квинтет выступил на Фестивале поп-музыки в Майами, благодаря чему получил приглашение сыграть летом 1969 года на аналогичном мероприятии в Вудстоке… Но кто мог знать, что Вудстокский фестиваль займет столь примечательное место в истории? Хотя не факт, что Procol Harum не отказались бы от участия в нем в любом случае, поскольку Трауэр непременно желал присутствовать при рождении своего первенца.
Так или иначе, но запись своей третьей программы группа начала задолго до Вудстока – в начале 1969-го, в лондонской студии на Эбби-роуд, весьма кстати не занятую “постоянными жильцами”, The Beatles. На сей раз Harum решили отдать продюсерское кресло бурлившему идеями Фишеру, и Мэттью справился с задачей отлично, вплоть до того, что сам спел три номера, – только вот яркостью новые песни не отличались. И все же пройти мимо заглавной композиции, “A Salty Dog”, впоследствии исполнявшейся среди прочих Билли Джоэлом, и завершавшей диск “Pilgrims Progress” было невозможно. Как и мимо пластинки в целом, недаром именно после нее мастерством Брукера заинтересовался Джордж Харрисон, чуть позже позвавший Гари сыграть на своем альбоме “All Things Must Pass”. И именно с нее началось концертное сотрудничество ансамбля с симфоническими оркестрами – чуть ли не первое в истории рок-музыки, поскольку Deep Purple выступили с оркестром лишь через пару месяцев, причем в их случае оркестр играл специально для того написанные произведения, а не песни команды.
А команда Брукера тем временем разваливалась на части. Найтс ушел, чтобы заняться менеджементом, а Фишер подался в продюсеры, но их обоих сумел заменить выманенный приятелями из университета Крис Коппинг, благодаря которому Procol Harum превратились в квартет. В очень знакомый квартет, потому как из Брукера, Трауэра, Уилсона и Коппинга и состояли некогда The Paramounts. Стоит ли удивляться тому, что четверка сразу же заиграла довольно жесткий рок, тому, что появившийся весной 1970 года альбом назывался “Home” – “Дом”, и тому, что открывался он боевиком “Whisky Train”, выстроенным на основе элвисовской “Mystery Train”? Однако звучал диск слишком уж мрачно, слишком уж откровенно звучала в нем тема смерти и слишком уж явно сочинения Трауэра противостояли творениям Гари, создавшего на пару с Китом лишь одну достойную композицию, “Whaling Stories”. Кто-то должен был уйти.
Этим “кем-то” стал, разумеется, Робин, продержавшийся в группе еще год и принявший участие в создании неплохого, однако запоминающегося больше текстами, нежели мелодиями, диска “Broken Barricades”. Трауэр начал успешнейшую сольную карьеру в области тяжелого блюза, а освободившиеся от этого самого блюза Harum призвали на помощь известного гитариста Дэйва Болла и басиста Алана Картрайта, что позволило Коппингу вплотную заняться органом, и двинулись в противоположную сторону, затеяв великолепный концерт с Эдмонтонским симфоническим оркестром. “A White Shade” они не играли – на сей раз пришла пора засиять иным произведениям, и изначально изданная на первом альбоме песня “Conquistador” теперь выбилась в хиты и привлекла внимание публики к “Live In Concert”, вышедшей в 1972-м записи исторического выступления.
Успех удалось закрепить весьма изящно соединившей в себе рок и классицизм пластинкой “Grand Hotel”, на которой перед слушателем предстал не только новый гитарист Мик Грабэм, но и приглашенная на подпевки из The Swingle Sisters Кристин Легран, сестра популярного композитора. Ансамбль умудрился вынести новые произведения на сцену без потери для качества даже в сотворенной с оркестром и хором величественной заглавной композиции. Внимание публики, тем не менее, сосредоточилось на другом номере, “Souvenir Of London”, повествовавшем, согласно слухам, о венерической болезни, что Рид всегда опровергал.
Чего никто никогда опровергнуть не пытался, так это глупости решения вернуться в 1974-м к буги – доброму, но никем не жданному, и потому программа “Exotic Birds And Fruit” поклонников разочаровала, и последовавший годом позже альбом “Procol’s Ninth”, спродюсированный Джерри Лейбером и Майком Столлером, авторами многих песен Пресли, и вовсе вывел из себя, ибо чего-чего, а рок-н-роллы и битловская “Eight Days A Week” в исполнении Harum звучали плоско. Так что смена привычного органа на синтезаторы Пита Солли на приличного качества диске 1977-го “Something Magic” положение не спасла – вопреки названию диска волшебства в музыке коллектива более не было, и спустя некоторое время последовало сообщение о распаде ансамбля.
Его участники занялись собственными проектами, но на виду оставался разве что Брукер, выступавший с Ринго Старром и Эриком Клэптоном и радовавший почитателей своего таланта крепкими сольными работами – до 1991 года, когда команда, тихо воссоединившись, выпустила довольно невзрачный альбом “The Prodigal Stranger”, посвященный памяти Барри Уилсона. Гари, Робин, Мэттью и музыканты, работавшие с Брукером, продолжили сотрудничество в 1995-м, когда при поддержке нескольких оркестров и Тома Джонса записали программу “The Long Goodbye”, после чего неутомимый пианист собрал совершенно новый состав и гастролировал с ним на протяжении восьми лет, вселяя в поклонников надежду на продолжении истории. Надежды оправдались в 2003 году: диск “The Well’s On Fire”, явно пародирующий своим названием популярную песню Дилана, явно показал, что белее бледного сегодня выглядят только волосы Гари, а его группа по-прежнему на высоте.
