Дмитрий М. Эпштейн
На прошлой неделе одной из самых известных – и не любимых – женщин в мире исполнилось 70 лет. Но был человек, который любил Йоко Оно до смерти.
Знаменитости всегда на виду, но не было, пожалуй, на свете более обсуждаемой – и осуждаемой – простыми людьми звездной пары, чем Джон и Йоко. И пары более не понятой тоже не было. Но Леннон и Оно любили друга, не смотря ни на что, – несмотря на то, что между ними пытался втиснуться весь мир, они создали мир собственный.
“Восток – это Запад, а Запад – Восток, да будет мир един”, – так, перефразировав Киплинга, Леннон описал свои отношения с Йоко и описанием этим очертил и причины непонимания их романа окружающими, и смысл, который любовь придала его жизни, когда существование The Beatles смысл утратило. Да, Оно сыграла огромную роль в распаде Великолепной четверки – Йоко просто показала Джону, что жизнь существует и за пределами созданного им ансамбля и что жизнь эта не менее интересна. Тогда-то и появилась строка: “Я не верю в The Beatles, я верю в себя – в Йоко и себя”.
Однако, впервые встретив японку – это произошло в ноябре 1966 года, в ночь перед открытием ее выставки в модной лондонской галерее, – Леннон не поверил в то, что Йоко и понятия не имеет о том, кто он. Но еще больше англичанина поразили чувство юмора Оно, сунувшей гостю под нос карточку с надписью “Дыши”, что напомнило Леннону его любимого Кэрролла, и ее положительное отношение к жизни: вскарабкавшись по стремянке к потолку и вооружившись увеличительным стеклом, как требовали правила игры с одним из экспонатов, Джон прочитал слово “Да”. Тем не менее, Леннон не повторил это слово в ответ на просьбу Оно взять ее с собой и вытолкал из своей машины, когда странная женщина попыталась настоять на своем.
И все же, отстав в тот вечер, совсем она от Джона не отстала, так как отлично осознавала, сколь полезными могут оказаться его связи, – особенно после того, как в 1967-м перебралась в 1967-м в Лондон, где наделала немало шума своими артистическими акциями. Одну из них спонсировал поддавшийся на уговоры Оно Леннон. Правда, музыкант просил его имени в связи с этой выставкой не упоминать, однако пусть Джон и пытался держаться подальше от нее, он не мог не признать, что идеи Йоко ему нравятся, – в частности, мысль о том, что каждый человек – всего лишь половинка целого. И выбросить японку из головы ему никак не удавалось – да Йоко и сама постоянно напоминала о себе открытками с посланиями типа “Я – облако, найди меня в небе”.
К этому времени семейная жизнь певца окончательно разладилась, так как жена Синтия – они вместе учились в Ливерпульском художественном колледже – казалась Джону скучной, а интрижек на стороне он особо не заводил даже во время гастролей. Леннон попытался завязать знакомство с Брижит Бардо, но, находясь в кислотном тумане, не смог даже поддержать разговор с ней. Зато с Йоко, полной противоположностью белокурой француженки, все оказалось намного проще: в мае 1968 года отослав Синтию и их пятилетнего сына Джулиана в Грецию, артист пригласил Йоко к себе. Ночь напролет парочка импровизировала, а под утро отправилась в постель, где Джон окончательно убедился в том, что встретил свою Единственную. Вернувшаяся на следующий день супруга, увидев Оно в своем халате, поняла все.
Как ни странно, на развод подал Леннон, обвинивший Синтию в измене. Поклонницы этот поступок не одобрили: они готовы были мириться с тем, что кумир женат на такой же девушке, как они, однако, заведя роман с чудаковатой японкой, Джон, по их мнению, хватил через край. Того же мнения, к негодованию артиста, придерживались Пол Маккартни, Джордж Харрисон и Ринго Старр, чему, впрочем, удивляться не стоило, поскольку The Beatles всегда возражали против присутствия в студии посторонних, а Йоко не просто сидела рядом со своим возлюбленным, но осмеливалась давать советы. Поначалу ее терпели – тем более что на музыке влияние Оно сказывалось не худшим образом, и написанная Ленноном песня “Julia”, в которой он обращался не столько к матери – это ее звали Джулией, – сколько к Йоко. “Меня кличет дитя океана”, – пел Джон. По-японски “дитя океана” звучит как “Йоко Оно”.
Теперь Джон и Йоко не расставались – они были вместе, когда их арестовали за хранение марихуаны, когда у Оно случился выкидыш и когда ливерпульский квартет в январе 1969-го принялся за свой следующий проект. Черная фигура действовала на нервы всем – кроме Леннона, чувствовавшего, что The Beatles творчески умирают, в то время как он и Йоко рождают нечто новое. Вот только публика это новое не оценила, не впечатлившись ни экспериментальными произведениями, составившими альбом “Two Virgins”, ни тем паче украшавшим обложку пластинки фото любовников в обнаженном виде. Но Джон и Йоко уже знали, как использовать обострившийся интерес общественности: “Мы хотим стать клоунами для всего мира, если это поможет делу мира”, – заявили они.
Кампания началась со свадьбы, состоявшейся 20 марта в Гибралтаре. Вместо медового месяца свежеиспеченные супруги – Леннон даже сменил свое второе имя, Уинстон, полученное в честь Черчилля, на “Оно” – предприняли серию пресс-конференций в Амстердаме, Вене и Монреале, причем часть мероприятий проходила прямо в постели. Этот брак превратился в марьяж авангардного искусства и политики, а его детищем, по словам Джона, стало открытие “настоящего Леннона, утраченного в The Beatles”. Но катарсис лишь начинался. В июле, когда чета отдыхала в Шотландии с Джулианом Ленноном и дочерью Оно Киоко, певец не справился с управлением автомобиля и провел несколько дней в больнице, а затем наступила очередь Йоко – у нее случился очередной выкидыш, и Джон снова ночевал в спальном мешке рядом с ее кроватью.
Корень всех своих несчастий они определили, прочитав книгу доктора Артура Янова “Первородный крик”, которая прослеживала взрослые проблемы до психологических травм, полученных человеком в детстве, и советовала пережить кошмары прошлого, дабы от них избавиться. Время для начала терапии оказалось как нельзя более удачным: в апреле 1970 года Маккартни заявил о том, что The Beatles больше не существует, и свою боль Леннон выплеснул на альбоме “John Lennon / Plastic Ono Band”, разразившись отрицанием своей веры во все и вся – кроме себя и своей возлюбленной.
И именно к ней он обращался в завершающей песне своей самой знаменитой программы “Imagine”, охватившей всю ленноновскую любовь – от вселенской в заглавной композиции до глубоко личной в “Oh Yoko!” А годом позже, в 1971-м, супруги перебрались в США. Навсегда – ибо на родину Джон не вернулся никогда, так как, покинув Штаты не смог бы въехать обратно. А Йоко предпочитала именно эту страну. Борьба Леннона за легализацию и Оно – за выход из тени мужа привела к тому, что в сентябре 1973 года супруги расстались, и для Джона начался, по его собственному определению, “потерянный уикенд” длиной в год с лишним. Музыкант уехал в Лос-Анджелес в сопровождении приставленной к нему Йоко секретаршей Мэй Пэнг, роман Леннона с которой явно был срежиссирован властной супругой.
Джон был в отчаянии – и в компании друзей пустился во все тяжкие, напиваясь до такой степени, что когда он пытался из-за своего столика в очередном клубе подпевать тому, кто в тот момент находился на сцене, публика кричала: “Леннон, заткнись!” Спас артиста Элтон Джон, спевший с ним дуэтом на новой пластинке ливерпульца, бывшей, по сути, обращением к оттолкнувшей его жене. А Элтон поспорил с ним о том, что их совместная песня возглавит хит-парад, в чем Джон усомнился, ибо после распада The Beatles ни одно из его произведений таких высот не достигало, – и проиграл. Условием победителя был выход Леннона на сцену на концерте Элтона. В ноябре 1974-го трясшийся от страха перед публикой Джон предстал перед восторженной аудиторией и на волне нахлынувших переживаний встретил за сценой Йоко. Через несколько месяцев он вернулся домой.
1975 год подарил Леннону настоящее счастье. 9 октября, в день тридцатипятилетия Джона, на свет появился Шон Оно Леннон, долгожданный плод их с Оно любви – настолько долгожданный, что сын родился на месяц раньше срока, – а спустя пару дней пришло и разрешение остаться в США. А остановить свой безумный побег по жизни было единственным, чего музыканту хотелось. В последующие пять лет о нем мало кто слышал. Йоко хотела заниматься бизнесом и добилась своего, в то время как ее в прошлом неукротимый муж всю энергию посвятил дому. Он даже научился печь хлеб. Любовь, недоданная Джулиану, досталась Шону.
Все это время Джон практически не сочинял. Вдохновение вернулось в 1980-м, когда он и малыш отправились на Бермуды. В дороге яхту застал шторм, и, простояв во время бури у штурвала, Леннон снова уверовал в свои силы. Именно на островах англичанин увидел чудесную орхидею под названием “Двойная фантазия”, напомнившую ему их с Йоко отношения. По его возвращении что-то в этих отношениях изменилось – и Оно отказалась от вынашивавшихся ею планов развода. По всей видимости, счастье Джона передалось и ей – и вдохновение тоже.
В новую пластинку, озаглавленную “Double Fantasy”, вошло семь песен Леннона и семь – Оно. Супруги снова не расставались, как в самом начале. Но расстаться пришлось. 8 декабря, когда Йоко, выйдя из остановившейся у дома машины, на которой они приехали из студии, где продолжали работу, опередила Джона на несколько шагов, из темноты навстречу ему шагнул человек. Оклик: “Мистер Леннон”. Пять выстрелов… Двойная фантазия Джона и Йоко завершилась. Отныне и навсегда фантазии Джона принадлежали всему миру.
