Искусная работа

Дмитрий М. Эпштейн

Сегодня, когда компьютерная музыка прочно срослась с музыкой живой, – к счастью не вытеснив ее на обочину массовой культуры, – сложно представить, что всего тридцать лет назад обычный человек компьютера в глаза не видел, не говоря уже о том, чтобы с его помощью сочинять. И еще сложнее представить то, что своим возникновением целый культурный пласт обязан, по сути, одному-единственному ансамблю. Но так оно и есть: техно-революция началась с немецкого квартета Kraftwerk.

Kraftwerk появились на свет тогда, когда неуемная фантазия писателей фантастов более-менее обрисовала человечеству, что такое киборг – гибрид человека и машины. Робот в людском облике. Именно так и выглядели эти четыре немецких парня с непроницаемыми лицами извлекавшие из престраннейших предметов музыку настолько заводную, что против нее не устояли даже те, кто занимал на ритмическом фронте диаметрально противоположную позицию, – черные ребята из-за океана. Позаимствовав у германцев мелодию пьесы “Trans-Europe Express” и сплавив ее с парочкой американского происхождения ритмов, Африка Бамбаатаа сотворил вещицу под названием “Planet Rock” и тем самым скормил белым хип-хоп. Но это было в 1982-м, а история немецкого коллектива стартовала десятью с лишним годами ранее.

И начало ее было далеким от техно, поскольку стремления пианиста Ральфа Хуттера и флейтиста Флориана Шнайдера лежали в области краутрока – специфически западногерманской разновидности рока прогрессивного, глубоко укорененного в симфонической музыке и джазе. Занятия в консерватории двум приятелям порядком поднадоели, и отдушину Флориан с Ральфом находили в электронных зарисовках, транслировавшихся по ночам одной из кельнских радиостанций, постепенно приходя к пониманию того, что особого смысла в многочасовых упражнениях на инструменте нет, коли примитивный компьютер позволяет играть намного быстрее самого техничного из исполнителей. Впрочем, реализовать свои задумки в рамках дюсселюдорфской группы The Organisation друзьям не удалось, и в 1970 году, обустроив себе махонькую студию и дав ей отдающее лязгом имя Kling Klang, они отправились в автономное плавание.

То, что варилось в стенах Kling Klang, вскорости было охарактеризовано как индустриальный фолк – поскольку музыка эта звучала безусловно по-немецки и настроением своим строго соответствовала атмосфере промышленного Рура. Народные мотивы исходили от обрамленных электронными эффектами флейты и клавишных, а за заводной – или заводской? – ритм творений группы, названной Kraftwerk отвечали два барабанщика, Клаус Дингер и Андреас Хоман. Но не успела еще выйти “Kraftwerk”, первая пластинка необычного квартета, как формат пришлось изменить, дабы, отправив восвояси Хомана, включить в состав басиста Эберхардта Кранеманна и гитариста Михаэля Ротера. В итоге ансамбль зазвучал очень даже прогрессивно, но настолько в духе краутрока, что Хуттер после первой же сессии предпочел удалиться – и прихватить с собой Кранеманна. Правда, у этой сессии был и положительный результат: Ротер с Дингером уловили в своем подходе к музыке много общего и на пару покинули Kraftwerk, чтобы образовать великолепную группу Neu!. Конечно, оставшийся в одиночестве Шнайдер желал коллегам всяческих успехов – но самому ему от этого легче не было.

Впрочем, печаль оказалась недолгой, ибо Хуттер тотчас же вернулся, и в 1971 году дуэт разродился программой “Kraftwerk 2”, украшением которой стала зарисовка “Klingklang”, делящая с “Family Affair” американской черной команды Sly & The Family Stone лавры первого произведения, записанного с использованием драм-машины, электронных барабанов. Не то чтобы экспериментаторы намеревались придерживаться этого метода и в дальнейшем, просто очень уж они торопились – зато к работе над альбомом, скромно поименованным “Ralf & Florian”, приятели подошли более основательно и снова призвали на помощь двух барабанщиков, Карла Бартоса и Вольфганга Флюра. Флюр для виду поломался, так как предыдущая его группа развалилась с уходом Ротера в Kraftwerk, но запах успеха пересилил. Ну, и работенка, связанная с компьютерными ритмами, была непыльная – как точно подметили Хуттер и Шнайдер: “У нас барабанщики не потеют”.

Зато потели любители хорошей музыки во всем мире, стоя в 1974-м в очередях за пластинкой на сорок пять оборотов с композицией “Autobahn”. Такой популярности не ожидал никто – в том числе и сами немецкие музыканты, тщательно конструировавшие этот номер из записей, сделанных на автотрассе, и их синтезаторной имитации, и стремившиеся не вызывать у слушателя смутные чувства, а воссоздавать реальную картину заоконного бытия. Некоторым, однако, такой метод не понравился – именно по причине отсутствия в музыке чувств и ее чрезмерной холодности. Такой холодности, что знаменитый британский критик Лестер Бэнгс в посвященной Kraftwerk статье назвал гипотетическое перенесение порожденных искусственных разумом мыслей в музыку “окончательным решением музыкального вопроса”. На что Ральф возразил: “Не окончательное решение, а следующий шаг”. И этот шаг был сделан – по крайней мере, на визуальном уровне, – когда квартет выбрал для себя образ андроидов, человекоподобных роботов. На сцену четверо артистов выходили, аккуратно уложив и полив лаком волосы и надев одинаковые костюмы, причем двигались ребята только в пределах необходимого. То есть, учитывая использование ими электроники, почти не двигались.

Соответственно был назван и следующий диск, “The Man-Machine”, оформленный русским по происхождению конструктивистом Элом Лисицким. Футуристическая угловатость и “германскость” музыки навевали мысли о тоталитаризме, так что поместить на этот альбом пьесу “Metropolis” казалось предельно логичным, хотя презентация пластинки и проходила в теплой атмосфере роскошного клуба на Монмартре. И вот эта маленькая деталь выдавала иронию, с которой Kraftwerk вели свою игру, – тем более, что какими бы роботами они ни выглядели на концертах, воспроизведением студийной своей работы артисты не занимались, предпочитая, насколько позволяла достаточно жесткая структура их творений, импровизировать. В импровизации ансамбль умудрялся втянуть и аудиторию: в 1981 году, сразу после выхода программы “Computer World”, посетители представлений Kraftwerk получали от музыкантов карманные калькуляторы и с помощью их сигналов “подыгрывали” коллективу. Только вот сам коллектив помаленьку играть расхотел.

Следующая за “Computer World” пластинка должна была выйти в 1983-м. Уже было придумано название – “Technopop”, – уже была готова обложка, уже был диску присвоен каталожный номер, а издание программы все откладывалось, откладывалось, откладывалось… И без объяснений отменилось. Правда, песню “Technopop” поклонники все же услышали – тремя годами позже на альбоме “Electric Cafe”. Новом альбоме – прежний, не будучи способными достичь желаемого совершенства, немцы так от общественности и скрыли. А новых их сочинений ждали многие, в том числе и те, кто стремился посотрудничать с Kraftwerk, – Элтон Джон, Майкл Джексон и, естественно, Дэвид Боуи. И все три звезды получили отказ, так как дюссельдорфской четверке больше нравилось торчать в своей студии и ставить музыкальные опыты. Нравилось настолько, что за семнадцать лет из стен Kling Klang вышел только “The Mix”, сборник дигитальных ремиксов старых композиций, и сингл “Tour De France”, посвященный любимому виду спорта Хуттера, который и сам проводит на велосипеде немало времени.

Однако ансамбль о прекращении существования не сообщал, хотя в последние годы Флориан и Ральф снова остались вдвоем. Заставить их делиться своими находками не может никто, поскольку менеджера у Kraftwerk никогда не водилось, а сами они зарабатывать миллионы отнюдь не стремились. Да и зачем деньги роботам, для которых превыше всего искусная работа?

Leave a Reply

Your email address will not be published. Required fields are marked *