Дмитрий М. Эпштейн
Любимая тональность есть у каждого музыканта, и в основе этой тональности лежит нота, которую музыкант считает самой верной, задевающей струны его – и слушателей – души. Для Ли Маверса такой нотой была ля. Потому что ля минор – самая популярная у начинающих гитаристов тональность, а ля мажор – самая рок-н-ролльная. И поэтому группу свою Ли назвал просто: The La’s.
Первый альбом ансамбля Ли Маверса назывался также очень просто, “The La’s”. А какое название будет носить альбом номер два, неизвестно до сих пор. Ибо после появившегося в 1990 году дебютного диска The La’s больше пластинок не выпускали. Только впечатление от первой оказалось столь сильным, что поклонники не устают ждать.
Собственно, и первая программа ансамбля появилась на прилавках магазинов в незаконченном виде – слишком уж не терпелось акулам музыкального бизнеса запустить в оборот ливерпульский квартет. Пример уже был: другая четверка из того же северного города принесла всем, кто имел к ней отношение, немалые барыши. А ждать, пока Маверс удовлетворится результатами собственного творчества, – это увольте! Так может пройти целая вечность. По крайней мере три года на работу над первым альбомом ушло – а Ли все не был доволен, так как то, что он слышал в записи, мало соответствовало тому, что звучало в его голове. Чего не хватало? В определенный момент парень затребовал микшерский пульт, произведенный в шестидесятых, – и получил желаемое. Только все равно ничего не получилось, потому как на пульте отсутствовала пыль того времени! Вот начальству и надоело – пластинку издали, а автор, несмотря на дифирамбы критиков, обозвал ее полным дерьмом. И ушел в никуда.
В том, что произошло, коллеги Маверса по The La’s могли винить только себя самих – именно они передали бразды правления экспериментальным арт-роковым коллективом человеку, влюбленному в прошлое. Впрочем, в начале восьмидесятых прошлое снова входило в моду, и Ливерпуль переживал музыкальное возрождение, тем более что в опустевшем в результате тэтчеристской политики городе кроме музыки заняться было нечем. А душа к музыке у студента местного колледжа искусств Майка Бэджера очень даже лежала, и пуще прежнего его желание играть разгорелось после случайной встречи с художником Доном Ван Влиетом, более известным как Кэптен Бифхарт, певец, поэт и артист авангардного склада. А непосредственным позывом к действию стало выступление в колледже постпанковой команды Neuklon, за бас-гитару в которой отвечал Ли Маверс.
Еще раз на Ли Майк наткнулся через пару месяцев, уже твердо решив податься на сцену. Днем позже ребята созвонились и попытались что-нибудь на пару сочинить. Проба удалась на славу, песни лились из друзей, словно из рога изобилия, однако по прошествии полутора лет домашних посиделок к сцене парочка особенно не приблизилась. Помог случай – если случаем можно назвать регулярное посещение парнями бюро по трудоустройству, на стене которого в один поистине прекрасный день Майк усмотрел предложение поучиться музыкальному бизнесу. На музыкальных курсах приятели и столкнулись с гитаристом Полом Хеммингсом и басистом Джоном Пауэром. Правда, Пауэр играл, как кура лапой, но именно его соответствующая фамилии энергия побудила маленькую компанию объединить силы.
Вскорости по всей округе ливерпульской реки Мерси о The La’s поползли слухи, и по рукам пошла кассета с несколькими песнями, достаточно привлекательными, дабы обеспечить группе публику на концертах. Популярность росла, число поклонников увеличивалось, и подписание контракта на запись становилось вопросом времени, однако Маверс поставил ребром другой вопрос – о Бэджере, количество песен которого в сценическом репертуаре ансамбля начало помаленьку неуклонно сокращаться. Почему? Просто Ли заявил, что они никуда не годятся. Майк имел по этому поводу иное мнение, но не мог не признать: произведения друга – или уже не друга? – были намного ярче. И ушел.
На гитарном посту его сменил старый знакомец Хеммингс, а на посту лидера команды – Маверс, кто же еще? The La’s двинули вперед с новыми силами. Двинули в столицу, куда их призвали весной 1987-го после заключения контракта с фирмой грамзаписи Go! Discs. Лондон – это, конечно, круто, только жить вчетвером – Ли, Пол, Джон и барабанщик Крис Шаррок – в одном доме круто не было. Приятели к общежитию не привыкли, и ссоры разгорались из-за таких мелочей, как дележка молока из холодильника. С молоком-то проблему решили, начав добавлять в него красители, – чтобы не путать, где чей пакет, – а вот с другими проблемами оказалось не все так просто. Например, с полученным квартетом авансом. Деньги летели направо и налево: аппаратуру, бездумно оставленную на улице, украли – ну и что? Ребята купили новую. Концерты следовали за концертами, из одной студии группа следовала в другую, и вот в студии-то как раз ничего и не складывалось. А без пластинки ведь никуда. Вполне естественно, что Хеммингсу все осточертело, и он откланя лся, уступив место Барри Саттону. Если бы это могло помочь! За три года The La’s трижды пытались записать альбом – и всякий раз неудачно.
Со счетов ансамбль не сбрасывали только благодаря замечательным синглам “Way Out” и “There She Goes”, выпущенным без согласия Маверса и пользовавшимся огромным успехом. В принципе, Ли понравилось то, что коллектив наваял со второй попытки, – тем паче что записывались они в тот раз в доме родителей босса Go! Discs Энди Макдоналда при помощи оборудования, списанного из легендарной студии на Эбби-роуд и включавшего в себя аппаратуру, использовавшуюся самими The Beatles, – и каждый из музыкантов даже получил по четыреста фунтов премиальных, однако когда Пауэр и Шаррок вернулись из проведенного на Гавайях отпуска, лидер уже стер все наработки. После чего вера в него осталась лишь у Джона. Барабанщики и гитаристы текли чередой, поскольку, по мнению Ли, все упиралось в выбор верного состава, а не в его собственное поведение. На самом же деле стремление к совершенству превратилось у Маверса в навязчивую идею, и, поняв это, Макдоналд принял единственное возможное решение. Он пригласил известного продюсера Стива Лил лиуайта и передал ему материал, записанный The La’s с третьего захода. Материала оказалось предостаточно – и в октябре 1990 года пластинка поступила в продажу. А Ли хлопнул дверью. Что принесло измученному Пауэру определенное облегчение. Моральное в том числе, ибо Джону по-прежнему платили по сто фунтов в неделю, в то время как Маверс обзавелся машиной и домом.
Некоторое время команда еще продержалась и даже откатала гастроли, но желания продолжать ни у кого не оставалось. В 1992-м The La’s приказали долго жить. Джон Пауэр, вырвавшись на творческую свободу, собрал собственную команду, Cast, и вывел ее к хит-парадным вершинам. А Ли Маверс? Все надеются на то, что когда-нибудь он вернется и подарит поклонникам образчик совершенства. По крайней мере тональность нерожденной пластинки им известна.
