Дмитрий М. Эпштейн
“Будущее-в-прошлом” есть характерная для английского языка изящная грамматическая категория. Изящность ее во многом заключается в том, что, говоря о будущем времени по отношению ко времени прошедшему, мы зачастую не знаем, где это самое будущее находится по отношению к дню сегодняшнему, – предстоит ли ему еще грянуть или же оно уже свершилось. Тем более интересно взглянуть с этой точки зрения на другое присущее Англии явление, четвертьвековой юбилей которого отмечался в нынешнем году, – панк.
“No Future!”, “Будущего нет!” – провозгласила младая британская поросль двадцать пять лет назад. Отрицание особой новизною не отличавшееся, – обычный нигилизм. Хотя нет, не обычный, ибо прибыл он в Британию, на шлейфе шестидесятых – десятилетия, открывшего миру великое множество возможных будущих. Но как только восторги улеглись и взоры очистились от калейдоскопической круговерти, сгустился рассеянный ранее среди радужной взвеси мутный осадок. И особенно эта грязь была заметна в покрытой дымкой депрессии Англии.
Слово “punk” еще с шекспировских времен означало отбросы общества. Именно из низов и происходили английские панки. Хотя “английский панк” – это в некотором роде тавтология, так как за океаном таковых не водилось. Была просто музыка – резкая, грязная, сердитая, но по сути своей не злая. Родилась она из блюза и служила противовесом оторванной от реальности сладкой музыки хиппи. Никакой идеологией эта музыка не прикрывалась; пусть даже стоявший во главе Stooges Игги Поп и призывал в “Search & Destroy” к разрушению, социального отрицания эта песня в себе не несла. New York Dolls и вовсе рядились в яркие одежды, тем самым сближаясь с ненавидимым панками глэмом, надмузыкальной мишурой. Впрочем, их раздражало все – тем паче, что работать они отнюдь не стремились. Опять-таки не по идеологическим причинам – просто было лень. И, вероятно, спустя некоторое время все образовалось бы само собой, если бы не Мальколм Макларен.
Макларена, владельца лондонского магазина “Let It Rock”, в 1973 году занесло в Нью-Йорк, где на глаза ему попались, во-первых, все те же New York Dolls, менеджером которых Мальколм попытался стать, а во-вторых, вокалист The Voidoids Ричард Хелл. Чуткий ко всяческим вывертам моды глаз гостя моментально оценил всю прелесть живописно разодранных футболок Хелла, не распадавшихся на части единственно благодаря гениальному приспособлению – булавке. Английской булавке. Вот тут-то в рыжей маклареновской голове и забрезжила мысль, за воплощение каковой в жизнь он рьяно взялся по возвращении на родину.
Задача была предельно ясной: придать мутному взгляду разочарованной молодежи четкий фокус – и отсюда прорастить новую моду. То есть обратить грязь звонкой монетой. Несмотря на то, что панки ненавидели все, связанное с трудом, заработать без труда они не отказывались. Но какое дело представителю среднего класса до того, что их ненавидит какая-то шваль? На равнодушии, ясный перец, не нагреешься, а на симпатию рассчитывать не приходилось. Что оставалось? Пробудить ответную ненависть – путем эпатажа. И магазин Макларена сменил вывеску на обжигавшие консервативные души три буквы – “Sex”.
Панки новое название оценили – как и одежку, сотворенную приятельницей Мальколма Вивьен Уэствуд. Бритвенные лезвия и булавки безупречно воплощали собой резкие и колючие взгляды молодого отребья. Из завсегдатаев магазина Макларен отобрал четверых парней, которых окрестил Sex Pistols – то ли в честь своего заведения, то ли извратив название ансамбля The Celibate Rifles. Причем если Глен Мэтлок, Стив Джонс и Пол Кук играть шатко-валко умели, то певец из Джона Лайдона, из-за гнилых зубов прозванного Джонни Роттеном, был просто никакой. То есть как раз такой, какой требовался для пущей противности. Другой и не нужен был для примитивного, первобытного рок-н-ролла, сыгравшего роль санитара леса и очистившего английскую музыку от чрезмерной пышности. Замкнувшись на самих себя, глэм и арт-рок уже загнивали, и проницательный Макларен отвакцинировал это варево свежей, так сказать, гнильцой.
Почему Мальколм не захотел стать менеджером готового коллектива? Он уже обжегся на Dolls, имевших свою точку зрения по поводу того, что следует делать, и понимал, что 101ers, Buzzcocks и прочие немногочисленные панк-группешки подстроятся под его видение, главное – привлечь к этому видению внимание. За сим не заржавело: пресса и так уже навострила уши, когда традиционным финалом выступлений Pistols стали драки, спровоцированные Роттеном, который не отказывал себе в удовольствии обозвать не понравившегося ему зрителя уродом и смачно плюнуть ему в рожу. Ну а на скандал людишки слетаются, как мухи на… Причем, полюбовавшись на новоявленных звезд, подростки понимали, что собрать команду такого уровня по силам и им. Так и появилось движение DIY – Do It Yourself. Искусство “Сделай сам”.
В августе 1976-го физиономии Pistols украсили собой обложку еженедельника “Melody Maker”, что привлекло внимание крупных фирм грамзаписи, и в октябре был подписан рассчитанный на два года контракт с EMI. Дело было на мази – провозглашенный Маклареном антикоммерциализм стал оборачиваться очень даже коммерческой стороной, и появившийся в ноябре сингл “Anarchy In The U.K.” добился успеха. Сингл был упакован в черный пластиковый пакет для мусора, и его рекламные плакаты изображали разодранный британский флаг, скрепленный булавками. Правда, договор с EMI вместо двух лет протянул два месяца – он был разорван после того, как 1 декабря квартет появился в телепрограмме Билли Гранди. Интервью должно было увеличить популярность группы и панк-движения – и увеличило, превзойдя все мечты Мальколма. В принципе поддатый ведущий сам виноват – он подзуживал ребят, прося их ругнуться в прямом эфире. Ребята просьбу довлетворили.
Короткое слово “fuck” оказалось весомым настолько, что гастроли по Англии пришлось отменить – антрепренеры поняли, с чем имеют дело. Более того, рабочие заводов EMI отказались выпускать “Anarchy”, и корпорация пошла на беспрецендентный шаг, отменив производство уже обосновавшейся в хит-параде пластинки. Только было поздно. 101ers уже превращались в Clash, уже были подписаны контракты с The Damned, The Stnranglers и Buzzcocks. Да и Sex Pistols, получив отступные от EMI, не бедствовали. Они сменили слишком уж хорошо овладевшего басом Мэтлока на ублюдочного вида парня по прозвищу Сид Вишес и заключили договор с фирмой A&M, а затем и Virgin – торжественно, у ограды Букингемского дворца. Место было выбрано не просто так: в 1977 году Англия отмечала серебряный юбилей правления королевы, и Pistols приготовили Елизавете Второй милый подарочек.
Их новая песня мыслилась альтернативным национальным гимном, потому и называлась “God Save The Queen”, однако посыл несла совсем иной. “Боже, храни королеву, ибо она – не человеческое существо”, – не убояться этих слов было невозможно, вот A&M и предпочли уничтожить малочисленный первый тираж сингла и уступить четверку Virgin. Би-Би-Си транслировать песню запретило, газеты призывали не покупать пластинку – и, естественно, в конце мая, в самую что ни на есть праздничную неделю, она возглавила хит-парад. (Кстати, в 2002-м “God Save The Queen” переиздали точнехонько в разгар золотого королевского юбилея.) То был пик панка – и, как ни странно, его конец.
Панк съел сам себя после того, как шоу-бизнес, усмотрев в нем золотую жилу, подкосил его финансовыми вливаниями. К концу 1977-го панка как явления уже не было – осталась музыка, но она тоже изменилась, став отточенно-профессиональной, а если местами и небрежной, то намеренно. Даже Роттен – точнее, снова Лайдон – отдался экспериментам в формации Public Image Ltd. И только Вишес остался панком до конца – только конца этого долго ждать не пришлось, Сид, легендарное ничтожество, судя по всему пристрелившее собственную подружку, умер от передозировки наркотиков 2 февраля 1979 года, поставив точку в том, что Макльколм Макларен назвал “The Great Rock ‘n’ Roll Swindle”, “великим рок-н-ролльным надувательством”.
Говорят, панк не умер – он просто так пахнет. Да нет – панк умер, оставив миру ценное наследство: искусство “Сделай сам”.
