Дмитрий М. Эпштейн
Этим вопросом британская группа The Stranglers задавалась добрую четверть века назад, в 1977 году, и казалось, что вопрос этот отлично укладывается в панковскую нигилистическую идеологию. Только вот панки участников квартета своими единомышленниками признавать отказывались наотрез. И не зря.
Собственно, на первый взгляд, особой разницы между музыкантами The Stranglers и заполонившими английские улицы в середине семидесятых нечесаными парнями особой разницы не просматривалось. Ну, если не считать того, что в состав ансамбля входил самый настоящий швед. Впрочем, Ханс Вармлинг положением в коллективе доволен не был. Он покинул родную страну, чтобы на пару со своим приятелем Хью Корнуэллом играть на гитарах и сочинять песни. Нет, песни-то Ханс, Хью и басист Жан-Жак Бурнель, он же Дж-Дж, сочиняли – однако слушать эти песни не желал никто, вот разъезжавшей в фургончике барабанщика Джета Блэка команде и приходилось играть где придется и что придется, но только не собственные сочинения. Так что летом 1975-го не выдержало даже пресловутое скандинавское терпение. А вместе с ним начал расползаться по швам и панковский имидж группы.
Потому что вместо гитариста коллектив обзавелся клавишником – длинноволосым, усатым и (самое страшное для настоящего панка) обожающим прогрессивный рок Дэйвом Гринфилдом. Но, как ни странно, присутствие мелодически мыслившего Гринфилда только усилило позиции Stranglers, и за год квартет не просто стал слаженным механизмом, но и украсил страницу газеты “News Of The World” в качестве представителей нового гнусного движения. Что не могло не вывести из себя панков настоящих. И ладно там попасть в газету – намного больше соперников взбесило то, что в июле 1976 года “самозванцам” удалось пристроиться на разогрев к заокеанским гуру Ramones. Вот после концерта и рвануло. Бурнель шествовал через толпу, и когда он проходил мимо басиста The Clash Пола Симонона, тот сплюнул Жан-Жаку прямо под ноги. Дж-Дж, и без того не дурак подраться, знак внимания без внимания не оставил – Симонон рухнул прямо на своих собеседников, Пола Кука и Стива Джонса из Sex Pistols, и если Джо Страммер и Хью Корнуэлл решили позволить своим басистам разобраться самостоятельно, то обычно добродушный Гринфилд не устоял перед искушением пнуть лидера Pistols Джона Роттена, после чего стенка на стенку пошли поклонники обеих фракций. Так что с репутацией у The Stranglers все было в полном порядке.
Пусть даже не все в порядке у них было с биографией. Во-первых, члены коллектива выступали в иной по сравнению со своими соперниками возрастной категории: в 1976-м Хью стукнуло двадцать семь, а Джету – и вовсе тридцать восемь. Во-вторых, у них имелись альтернативные музыке занятия – ради этой музыки, правда, оставленные, – Корнуэлл закончил университет по специальности биохимия, Бурнель обладал степенью по экономике, у Блэка было собственное дело, но после развода он все забросил и вспомнил о том, что в пятидесятых играл джаз, и только Гринфилд отдался музыке еще в школе. Вот почему для этого квартета лозунг “Нет будущего!” интереса не представлял. Эта четверка к революции не стремилась и насыщала свои произведения философскими замечаниями по поводу тусклости окружающего мира. Правила панковской игры группу сковывали – или, если оттолкнуться от ее названия, удушали. Однако The Stranglers решили сыграть на том, что благодаря шумихе многие считали их панками, – в этом ансамбль усмотрел последний шанс пробиться.
Ход оказался верным – в декабре 1976-го команда подписала с фирмой United Artists контракт стоимостью в сорок тысяч фунтов и уже через год имела в своем активе пять попаданий в “горячую” десятку – два пришлись на альбомы “Rattus Norvegicus” и “No More Heroes” и три на синглы “Peaches”, “Something Better Change” и “No More Heroes”. К собственному удивлению, ансамбль по продажам перегнал всех своих соперников вместе взятых. Секрет крылся в том, что стилистически четверка стояла весьма близко к близкому сердцу каждого британца паб-року – только вот представители этого жанра к тому времени почти повывелись, и Stranglers угодили прямиком в нишу между паб-роком и панком. Возможно, из-за этого они не добрали юных поклонников, зато у них водились почитатели постарше, при деньгах. Так что успех сопутствовал и диску 1978 года “Black And White”, и программе 1979-го “The Raven”, обозначившей окончательный отход от панка, который, кстати, уже практически умер. Чего квартет не заметил.
И дело даже не в наркотиках и внутренних размолвках – просто парни оставались самими собой, их гастроли неизменно выливались в столкновения с местными властями и посещением “обезьянников” полицейских участков. Особенно усердствовал Дж-Дж, в ноябре 1977-го открывший сезон охоты на слишком ядовитых журналистов стычкой со знаменитым ныне Джоном Сэвиджем из “Sounds”: за свою негативную рецензию критик получил в лицо порцию пива и удар кулаком. Неудивительно, что менеджерам команды приходилось прикладывать максимум усилий для предоставления прессе материала положительного, ведь положение не могла спасти даже презентация “The Raven”, представлявшая собой крикетный матч между The Stranglers и командой средства массовой информации. Бурнель как выяснилось, на полном серьезе считал себя панком и не видел ничего зазорного в том, чтобы во время интервью по поводу своего сольного альбома “Euroman Cometh”, появившегося в 1979-м, пробить кулаком дыру в двери, что для некогда состоявшего в банде Ангелов Ада обладателя черного пояса по карате особого труда не составляло. Вот объясниться с хозяином дома оказалось куда труднее. А еще сложнее было убедить похищенного репортера “Record Mirror”, оставленного в португальской пустыне после съемок видеоклипа сотрудника “New Musical Express” и привязанного к перекладине Эйфелевой башни на высоте ста с лишним метров французского газетчика в том, что все это – не более чем забавные шутки.
Пожалуй, единственный, кому Бурнель не отомстил за недобрые слова, был Мик Джаггер. В 1979 году The Rolling Stones и обозванные их певцом тошнотворными Stranglers очутились в соседних помещениях парижской студии Pathe Marconi, но, старательно маневрируя на протяжении двух недель в попытке избежать большой заварухи, разошлись тихо-мирно. Корнуэлл и компания не могли рисковать, так как впервые самостоятельно занимались продюсированием – они разругались с продюсером, занимавшимся их предыдущими работами, из-за песни, которая стала для группы программной. Называлась она “Meninblack” и знаменовала собой творческий пик коллектива, для которого больше не было невозможных тем. В “Ice” парни пели о харакири, в “Shah Shah A Go Go” – об иранской революции, в “Don’t Bring Harry” – о героине… Причем о последнем они рассказывали слушателю со знанием дела – хотя им не дано было знать, сколь неудачным для них станет следующий год.
Из-за героина большую часть июня 1980-го Корнуэлл провел на нарах и только-только вышел на свободу, как снова угодил за решетку – в Ницце. Вместе с друзьями, но, по сути, безвинно, поскольку группа не была виновата в перебоях с электричеством во время концерта: выступление пришлось прервать, зрители устроили бунт, разнеся зал ко всем чертям, а посадили музыкантов. Менеджер их вызволил, однако не в его силах было предотвратить кражу аппаратуры в период американского турне – правда, позаботиться о страховке техники он все же мог бы. А The Stranglers не сдавались и изо всех невзгод вынесли идею построить на основе “Meninblack” целый альбом, повествующий об НЛО, религии и наркотиках. Решение оказалось верным – за восемь месяцев, потраченных на запись изданной в 1981 году программы “The Gospel According To Meninblack”, артисты выполнили вторую свою установку и пришли в себя. Дж-Дж снова занялся карате, Хью начал бегать и ездить на велосипеде, и для героина в их жизни места уже не осталось. А у компании звукозаписи Liberty, которая выпустила “Gospel”, после нового диска, “La Folie”, – он появился в конце все того же 1981-го – не осталось к квартету никакого интереса. Боссы не горели желанием выпускать сингл “Golden Brown” – а команда настаивала. И была права, так как эта песня, для Stranglers совершенно нехарактерная, добралась до второго места в Британии и до пятого – еще в нескольких странах. Успех? Только не для этой группы!
Коммерческий успех пагубно сказался на четверке, и запал музыки The Stranglers иссяк, что не могло не отразиться на отношениях внутри коллектива – Корнуэлл-то считал, что новые времена требуют нового подхода, а Бурнель по-прежнему отказывался осознать, что панка больше нет. И доказывал это действием: в 1985-м, поспорив с Хью по поводу того, в какой угол следует прыгать во время исполнения определенной песни, Жан-Жак так навешал приятелю, что тот проломил собой тонкую стенку гримерки. Правда, Дж-Дж раскаялся и попросил прощения, а Корнуэлл извинения принял, но было ясно: рано или поздно он уйдет. И ушел. Довольно поздно – через пять лет, в 1990-м. И правильно – кому нужны герои?
Быть может, людям нужны такие же обычные люди, как они сами? Так эта группа всегда состояла из обычных людей. Вот Хью Корнуэлл и играет до сих пор – успешно. И The Stranglers выступают – и тоже успешно. Потому что людям все-таки нужны герои – пусть даже сами герои этого и не хотят.
