Дмитрий М. Эпштейн
Послушайте музыкальные произведения, относящиеся сегодня к категории “ритм-энд-блюз”, и в вокальных пируэтах большинства исполнителей вы уловите интонации одного человека, что иначе, как чудом, не назовешь – недаром ведь фамилия этого самого человека “чудо” и означает. Однако немногие осознают влияние, которое Стиви Уандер оказал и на инструментальную сторону черной музыки/
В 1971 году, когда Стиви достиг совершеннолетия, он ходил в звездах вот уже девять лет, с тех пор как ему стукнуло двенадцать и он выпустил первую пластинку. Взрастившая юного гения фирма грамзаписи Tamla Motown могла гордиться достижениями своего питомца – и гордилась. До тех пор, пока на следующий день после вечеринки по поводу дня рождения Уандера глава компании Берри Горди не увидел у себя на столе письмо от представлявшего интересы молодого артиста адвоката с уведомлением о расторжении всех контрактов с Motown и требованием выплатить все задолженности. Отвечать на звонок босса Стиви не пожелал, поскольку вступать в переговоры не собирался – он собирался покинуть Детройт и перебраться в Нью-Йорк, где обитали те, кто мог помочь пареньку воплотить в жизнь его революционную задумку.
Звали этих людей Малколм Сесил и Боб Маргулефф, и их тоже с полным правом можно было считать гениями. ибо Боб и Сесил, обладая немалыми познаниями в электронике, соорудили принципиально новый синтезатор и секвенсеры, о которых в ту пору никто не слышал. Зато ценители экспериментальной музыки – и среди них Уандер – услышали много чего интересного на пластинке “Zero Time”, выпущенной изобретателями под именем Tonto, The Original Neo-Timbre Orchestra, “Оригинальный неотембральный оркестр”. Оркестр состоял из одного инструмента, TONTO, и прибывший в контору приятелей Стиви пожелал это чудо увидеть – в переносном, разумеется, смысле, так как артист был слеп от рождения. Гостя отвели в студию, и вышел он оттуда только к вечеру следующего дня, причем не с пустыми руками: за столь короткий срок Уандер, Маргулефф и Сесил записали семнадцать песен.
Собственно, песен у Стиви было намного больше. Парень знал, что, как только ему исполнится двадцать один год, все договоры с Motown автоматически аннулируются, однако права на сочинения, записанные до того, к нему отнюдь не перейдут, и потому с восемнадцати лет лучшие свои произведения держал в голове. И вот теперь певец и пианист мог делать с ними все что угодно. Новые его знакомцы с радостью взялись помогать артисту, отлично понимая выгоду подобного сотрудничества. По просьбе Уандера, они перевезли TONTO в прославленную Хендриксом студию “Electric Ladyland”, где троица практически поселилась. Работали по очереди – сначала композитор оттачивал лившиеся из него мелодии на пианино, потом “технари” программировали заказанный им звук, потом Стиви садился за барабаны, а Малколм с Бобом включали записывающую аппаратуру, после чего все трое брались за многочисленные рычажки и кнопки громоздкого синтезатора. В редких перерывах Уандер занимался отбором музыкантов для группы, с которой собирался гастролировать – большинство членов команды Wonderlove он позаимствовал из незадолго до того распавшегося ансамбля The Paul Butterfield Blues Band, – и советовался с адвокатом Джохананом Выгодой.
Перед известным как своей хваткой, так и презрением к строгим костюмам юристом стояла непростая задача: клиент желал заключить новый контракт исключительно с Motown, но при этом намеревался потребовать 25% прибыли от всех доходов, связанных с его творчеством, – четверть прибыли от его записей, от исполнения его песен, от издания нотных сборников, – а на подобные условия Горди не соглашался никогда. И все же Выгода решил рискнуть и вступил в борьбу с президентом компании Юартом Абнером и приглашенными им адвокатами. Результатом нескольких суток беспрерывной торговли стал подписанный Стиви двухсотсорокастраничный договор, который Джоханан представил руководству Motown с многочисленными пометками и предложением принять этот документ в течение двух суток или же убираться подобру-поздорову. Заверенный подписью Берри контракт вернулся к юристу на стол уже через шесть часов.
Фирма приняла все требования артиста, согласившись среди прочего на выпуск его записей в оригинальном виде. Именно этого Уандер и добивался. Также он добился контроля над оформлением пластинок – пусть даже видеть конверты дисков музыкант и не мог, – выговорил себе половину прибыли от издания своих композиций и половину прибыли от издания произведений, изданных раньше. И только после этого на Motown услышали свежие записи своенравной звезды, взявшей судьбу в собственные руки – и собственными руками наигравшей появившийся в 1972 году альбом “Music Of My Mind”. Собственными – потому что партии практически всех, за исключением духовых и гитары, инструментов Стиви записал сам, переходя по кругу от синтезатора к синтезатору. Правда, партии струнных – сразу для диска Уандера и диска подпевавшей ему жены Сайриты Райт – наложили в Лондоне, где в студию заглянул Эрик Клэптон, ни одной ноты на диске Стиви не сыгравший, поскольку блюзов певец не исполнял, а у гитариста ничего другого на тот момент не получалось.
Зато получилось у его приятеля Джеффа Бека – состоявшаяся в Нью-Йорке встреча Уандера и Бека была организована их компаниями на следующих условиях: Джефф играет на пластинке Стиви, а Стиви сочиняет песню для Джеффа. Английскому гостю пришлась по нраву уже готовая баллада “Maybe Your Baby”, однако в отношении этой композиции у автора имелись другие планы, о чем гитарист вовсе не жалел, потому что чуть позже Уандер неожиданно извлек из синтезатора просто убийственный рифф, после чего быстро нарастил на него мелодию и текст, и Бек покинул студию с наброском, превратить который в полнокровную запись не смог, а потому разогнал свою замечательную группу и объединил усилия с участниками Vanilla Fudge Кармином Эписом и Тимом Богертом. Этому трио нарезать “Superstition” – так именовался номер – удалось великолепно, только к моменту выхода диска “Beck Bogert Appice” в хит-парадных высотах витал уандеровский вариант. Разобидевшийся Джефф поделился с прессой своим мнением о моральных качествах Стиви и утихомирился лишь в 1975-м, выпустив добившуюся мирового признания инструментальную версию “Cause We’ve Ended As Lovers”, сочиненной Уандером для Сайриты.
Бек понадобился Стиви для завоевания белой рок-аудитории, без чего покорить мир не представлялось возможным. Не сказать, чтобы этот план сработал – сработал параллельный ход: состоявшиеся летом 1972 года гастроли с The Rolling Stones. В феврале 1973-го, с попаданием сорокапятки “Superstition”, последовавшего за ней альбома “Talking Book” и устремившегося следом сингла “You Are The Sunshine Of My Life” на первые места таблиц популярности, в помощи заокеанских знаменитостей Уандер более не нуждался – отныне они были на равных. Стиви заправлял всем – при помощи Малколма и Боба: Маргулефф сделал украсивший обложку “Talking Book” снимок, запечатлевший слепого музыканта без привычных черных очков, а Сесил придумал пластинке название.
Впрочем, работать с Уандером было нелегко – незрячий парень не отдавал себе отчета в том, день или ночь на дворе, и словно трудился сутками напролет. Песни лились нескончаемым потоком, иногда рождаясь практически моментально, – боевик “Higher Ground” артист написал и записал всего за три часа. Песен в конце концов накопилось столько, что сопродюсерам пришлось изобрести новый способ мастеринга, – иначе по 22 минуты на сторону пластинки без ущерба для громкости звука не влезало. Но Стиви знал, что делал, и Боб с Малколмом помогали другу претворять в жизнь его видение, как могли. Перетащить TONTO в лос-анджелесскую студию “Record Plant” по сравнению со всем прочим было сущей мелочью. А видение у невидящего музыканта было – внутреннее, потому очередной диск и нарекли “Innervisions”.
Половину произведений из готовившегося к выходу альбома аудитория услышала летом 1973-го – теперь Уандер без труда собирал стадионы, – однако прежде чем пластинка, уже сошедшая с конвейера, появилась на прилавках, поклонники певца услыхали нечто иное. До них донеслась весть о гибели кумира. Слухи оказались преувеличенными ненамного. 6 августа на машину, на которой двоюродный брат Стиви вез кузена после очередного концерта, рухнули тяжеленные бревна с ехавшего впереди и резко затормозившего грузовика, и одно из них, пробив лобовое стекло, попало артисту прямо в лицо. Стиви провел в коме три дня, а потом еще неделю из комы выходил – в эти семь дней друг напевал ему в ухо “Higher Ground”, поскольку заметил, что Уандер шевелит пальцем в такт. Через две недели после катастрофы музыкант поговорил с Associated Press, через четыре месяца вышел на сцену с Элтоном Джоном, и только тогда почитатели таланта Стиви вздохнули с облегчением.
Естественно при окружавшей трагедию шумихе число почитателей Уандера выросло неимоверно – в марте 1974 года он получил пять премий “Grammy” из шести, на которые номинировался. Такого прежде не случалось. Как не случалось и того, чтобы артист звездного ранга на пике карьеры надумал перебраться на историческую родину, в Африку, – именно об этом объявил Стиви после церемонии вручения премии. Он сообщил о том, что через месяц выпустит новый альбом, затем предпримет прощальное турне, и – поминай, как звали. К счастью, нехорошие ожидания публики парень обманул – в Африку не уехал, а посему задержку с выпуском пластинки поклонники пережили легко. Чего нельзя сказать о Сесиле и Маргулеффе, ибо диск “Fulfilligness’ First Finale” стал последней их работой с великим слепым, который понял, что ничего нового втроем команда уже не сделает, а повторяться Уандер не желал принципиально. Более того, он не желал с сопродюсерами встречаться – теперь Стиви предпочитал сотрудничать с чернокожими.
Чудеса не вечны – юный гений вырос и больше их не творил. Отныне он просто творил музыку.
